Испанский поход - Страница 84

В пылу сражения Федор даже позабыл про свои кровоточащие раны. Впрочем, у его друга таких тоже было немало.

– Некогда, – отмахнулся Чайка, – ты о себе лучше позаботься. А вообще, вот отобьемся, и тогда…

В это время со стороны восьмой спейры послышался римский боевой клич и легионеры, зацепив крюками за частокол сразу три новые лестницы, посыпались с них вниз, развивая успех. За несколько минут они очистили большой участок стены от карфагенян и даже отбросили их метров на двадцать в глубь обороняемой территории. Драка шла уже внизу, между бараками и повозками.

– Дай мне человек двадцать и Летиса! – приказал Федор Урбалу. – Сам держись здесь.

Вскоре небольшой отряд, выстроившись на бегу в колонну, покинул бастион и обрушился на римлян. Федор направил главный удар на тех легионеров, которые развивали успех уже под стеной.

Продвигаясь впереди своего отряда, Чайка схлестнулся с легионером, который только что на его глазах убил двоих карфагенян. Это был здоровяк не ниже Летиса, панцирь на нем аж трещал. Он размахивал скутумом так, словно тот вообще ничего не весил. А его меч сверкал в отсветах пожарища – римская артиллерия все же смогла поджечь несколько амбаров позади укреплений, – словно это был многорукий бог. И при всей своей удали боец был простым легионером, а не центурионом.

Налетев на него, Федор сначала даже подумал, не оставить ли его для Летиса, но тот уже влез в драку между телег сразу с двумя римлянами, и Чайке пришлось самому поддерживать честь командира. Первые три удара Федора легионер отбил с легкостью, ворочая щитом, словно былинный богатырь. Но четвертым Федор отрубил угол щита, а пятым едва не расколол его надвое – по щиту пошла трещина. От неожиданности легионер остановился, а потом отбросил измочаленный щит в сторону, решив понадеяться на свою силу. Этого Чайке хватило. Увернувшись от мощного удара, которым римлянин почти перерубил борт телеги, Федор ушел в сторону и нанес хлесткий удар по руке, сразу же отрубив кисть. Не давая врагу опомниться, он рубанул еще раз по плечу, угодил по шее и бросился дальше. Когда окровавленное тело легионера упало на камни, он уже взбирался на стену по лестнице.

– Сбросить их вниз! – прокричал Федор, одним из первых оказавшись на освобожденном пятачке. – Чтобы ни одного здесь не осталось!

Расправившись внизу с прорвавшимися римлянами, карфагеняне из спейры Урбала и те, что остались от восьмой, последовали за Федором, яростно атаковав римлян и тесня их по всей стене.

Едва поднявшись наверх, Федор своими руками оттолкнул лестницу, на которой находилось сразу трое римлян, пытавшихся проникнуть внутрь укреплений. А потом, едва увернувшись от меча налетевшего легионера, ранил его в бедро и пинком ноги отправил в полет со стены.

– Давай, ребята! – орал в упоении схватки командир двадцатой хилиархии. – Всех туда!

Вскоре прорыв римлян был отбит. Но едва Федор присел на камень, чтобы отдышаться, как новый боевой клич легионеров раздался дальше по фронту, в расположении второй спейры. Этот отряд защищал стену почти в полукилометре от углового бастиона, гораздо ближе к городу. Федор привстал, хотя в этом не было особой необходимости, – сам бастион и прилегавшие к нему укрепления и так находились на самой высокой точке обороны. Отсюда он отчетливо видел большую часть уходивших вниз к городу укреплений. Сейчас, даже со своего места, он видел, что там бушевал настоящий пожар. Горели не только прилегавшие постройки, но и сама стена. А там, где огня не было, легионеры, словно саранча, сыпались за линию обороны карфагенян. Этот прорыв был сильнее того, который они только что остановили.

– Этак они и в тыл ко мне выйти могут, – забеспокоился Федор, – а посмотрев на загибавшуюся стену, которую римляне продолжали штурмовать почти непрерывно, добавил: – Или того хуже, окружить.

Подозвав командиров четырех ближайших спейр, он приказал, стараясь не смотреть на их хмурые лица:

– Выделить мне по двадцать человек из каждой спейры.

Затем снял охрану с арсенала и нескольких складов и с отрядом примерно в сто двадцать человек устремился к месту прорыва. По дороге, еще свободной от римлян, Чайка также снял с «боевого дежурства» половину солдат четвертой и пятой спейр.

– Вот они, – прошептал Федор, когда впереди показались языки пламени и порядки карфагенян, выстроенные на холмах для отражения римлян, которым уже принадлежала вся стена, – мы прибыли вовремя.

Осмотрев в предрассветной мгле римские войска, в исступлении сражавшиеся у стен и с большим трудом пытавшиеся держать строй среди многочисленных бараков, Федор увидел также, что и дальше, у самых стен Тарракона легионеры Сципиона осуществили еще один прорыв первой линии обороны. Этот бой шел почти у ворот.

– Плохо дело, – прикинул Федор, приказав атаковать фланг появившейся на дороге манипулы, – надо быстрее вышвырнуть их отсюда, пока не стало еще хуже.

Но не успел он вступить в бой, как послышались крики в самом глубоком тылу двадцатой хилиархии – у бастиона. Обернувшись, Чайка заметил на фоне бледно-розового неба фигуры легионеров, взобравшихся на стену левее этого сооружения. Оборона трещала по всем швам.

– Черт побери, – сплюнул Федор, надвигая поглубже шлем. – Сколько же людей этот Сципион бросил сегодня против нас? Видно, для него приближается судный день, раз он так хочет захватить Тарракон именно сейчас. Однако придется отступать, иначе потеряю вообще всех.

Последнее соображение пришло к нему, когда он увидел отступление африканцев из других хилиархий на соседних участках, почти у самого города. А когда сквозь грохот сражения к нему каким-то чудом прибыл гонец от Офира с приказом немедленно отступить, Чайка уже был готов к такому повороту. Римляне явно побеждали. Он тут же отослал своих гонцов во все спейры, и вскоре к нему стали стекаться солдаты со всех участков стены, которые он до сих пор оборонял. И отовсюду на отступающих карфагенян наседали римляне, почуявшие вкус победы.